ХВБ+ПВ, 57 - 13 августа 2011 10:52

Уже август. К вечеру холодает, мошкара назойливо лезет в рот и нос, путается в волосах и залетает с размаху в глаза, ноги покрываются мурашками, когда перед сном их моют в тазу колодезной, чуть нагревшейся за день водой и земляничным мылом, малина созрела.

Каждое утро Анфимовна выходит в огород на задах дома, медленно ходит, осматривает малинник и собирает крупные тёмно-розовые ягоды в литровый бидончик. Возвращаясь, лезет в дальний угол комода за сахаром и заводит варенье. Сахару она берёт много меньше, чем привыкли городские жители, потому что экономная, да ещё потому, что ягоды сами по себе слаще, свежее и чище, не кукожатся, пока доходят в сиропе, а наоборот – набухают и обретают плотную силу, которая ой как пригодиться им во время долгого стояния в промёрзшей сараюшке. Варенье готово, эмалированная кружка полна густых белёсых пенок, и покуда Анфимовна варит суп с тушёнкой, Домовушка снимает пробу первая. Малиновый запах кружит ей голову, сладость веселит сердце и решает Домовушка впервые за этот год сделать большой выход: пойти с деушками в байну.

А что? Дни ещё стоят тёплые, а лето было чересчур хлопотливым из-за множества внуков, заполонивших невеликий дом. Уж довольно ей по углам шариться, напряталась! Так решает Домовушка, осторожно перепрыгивает со стула на подол Анфимовниной юбки, тихой сапой карабкается по старому ситчику вверх и забирается в карман. Вот и вся малышня с матерями и тётками возвращается с реки – ноги обстрёканы, коленки в ссадинах, животы урчат, рожи довольные. Скоро от супчика и следа не останется. В кармане тепло и уютно, и спокойно от знакомого доброго запаха, и тянет спать…

Ахти! Никак уж тазами гремят? И точно: вся орава идёт по мосткам, у каждой эмалированный таз прижат к бедру, рука поддерживает за дальний край, а ближний врезается в тело; в тазах сменная одёжа, мочалки, мылья, расчёски и странная городская штука, которая шампунью называется. Вода, говорят городские набалованные гости, тут слишком жёсткая, и кивают на тёмный, словно густой чай, подёрнутый маслянистой плёночкой. Вот и байна: большая, ладная, левый вход в женское отделение, правый – в мужское. Билетик стоит гривенник. В сенях на лавке стоит огромный жбан с квасом. Кваса пей – сколько хочешь, но это уж после жара. Теперь Домовушке надо скорёхонько из кармана выбраться, шкафчик, где Анфимовна вещи оставит, заприметить и бежать скорее, сторонясь чужих огромных ног, туда, где шум и плеск и запах берёзовых мокрых веников и всего вдоволь: и холодной воды, и горячей, и печного чистого духу.
Вот на скамейке, где горой стоят казённые жестяные шайки, есть тихое место, и кран рядом там и приткнулась Домовушка, скинула одежонку и хвощет распаренным листком худенькое тело, старается. Одним глазом следит, чтобы кто тазом не придавил, другим осматривает помещение. Народу мало, и то сказать, четверг ить сегодня. Анфимовна, чуть обвыкнув, идёт уже в парилку, да с ней одна из дочерей. Остальные все вместе с девчонками и пятилетним боевитым Лёшкой остались в зале. Куда им до Анфимовны, пусть и вдвое, а то и втрое моложе они!

Э-эх! Кто-то кран с холодной водой открыл и окатило Домовушко словно кипятком, да той не обидно, а радостно. Волосы расчесала, в две тонкие косицы заплела, одежонку промокшую подхватила и побежала опять к раздевалке, в платок завернулась – сохнет. Вот и орава идёт, и снова можно пристроиться в карман свежего халата. А там прийдут домой и давай чай пить; «хлобыстать», как говорит Анфимовна. Чай наделают свежего, возьмут кружку с малиновыми пенками, хлеба белого наздреватого и будут чай цедить, в блюдечки фыркать.

Анфимовна волосы расчешет, большим гребнем назад уберёт, придвинет сахарницу с колотым сверкающим сахаром (другого не любит), тарелку с чёрными сухариками и станет пить горячой, почти кипящий, и только в прикуску – так вкуснее всего.

• 
• 
•