ХВБ+ПВ, 57 - 15 декабря 2011 20:30

[I]Цыгане (1)[/I]

Сразу за общественной баней начинался полузаболоченный дикий луг. В самом его начале среди осоки, ромашек и тонких колокольчиков прятался заброшенный колодец. За баню из местных никто не ходил, потому что все уже позабыли где он, тот колодец, и заколочен ли как следует. А если и заколочен - за тридцать лет доски должны были сгнить. Бабушка говорила, что лет десять назад какой-то приезжий парень провалился в колодец, и если б не был банный день, так бы и пропал.Лёшка, конечно, бегал искать колодец, но не нашёл.

Правда заключалась в том, что тогда же колодец рабочие лесопилки наглухо забили стволами сосен и засыпали землёй. Но бабушка этого не видела, а если и слышала, не очень верила (приезжий парень был её внуком Олегом, только Лёшке не зачем знать это). Бабушка вообще мало верила в существование того, чего не видела сама. Например, она была твёрдо убеждена, что люди в городу ничего не делают, а когда дочери со смехом пытались объяснить ей, что иной городской раньше сельского встает и полтора часа на работу едет, недоверчиво откликалась "Ну да, ну да". Недостаток воображения восполнялся удивительным здравым смыслом и какой-то старозаветной крестьянской мудростью. Вечерами бабушка долго читала, вздев очки на нос, изредка комментируя прочитанное. Любимцем у неё был Толстой. "Ишь ты, плачет она! А не гуляй!", - подводила она черту под судьбой Анны и тут же припоминала подходящий случай из деревенской жизни.

Луг таил для Лёшки много других соблазнов, кроме таинственного колодца. Слева от луга гудела в две смены огромная лесопилка, тянувшаяся два километра до самой реки и заканчивавшаяся причалом, к которому причаливали не лодки, а брёвна. Брёвна же волоком доставляли к лесопилке прямо из лесу трактора, от гусениц которых дорога у бабушкиного дома превратилась в ряд впадин и бугров, в жаркие дни окруженные клубами пыли, в дождливые - превращавшиеся в глинистую массу, через которую можно было только перепрыгнуть. Лёшка сразу понял, как можно использовать трактора: он запрыгивал на бревно и катался. Взрослые почему-то боялись, говорили, что попадет под гусеницы. Это дурь, конечно, максимум могло бревном по боку попасть, однако суровых трактористов, которые гоняли Лёшку, он побаивался.

На саму лесопилку тоже можно было пробраться, чтобы посмотреть на все эти странные машины и удивительную жизнь внутри. Это было сложно. Вроде ворота всегда открыты, но рабочие и мастера гоняли посторонних, особенно детей, с территории почём зря. А посмотреть на огромные зубчатые колёса, которые в мгновение распиливали толстенные стволы, на странные штуки, которые снимали кору так, что поверхность оставалась круглой (Лёшка представлял себе гигантскую точилку для карандашей, в которой лезвие не конусом, а цилиндром. Только жуть как хотелось узнать, как там диаметр регулируется), на финскую линию, про которую говорили, что туда входит бревно, а выходит готовая плита, - было б очень интересно.

Отходы лесопилки густо засоряли луг. Некондиционные пни, бревна, бракованные плашки и доски... Там можно было бы играть в войну и прятки до бесконечности, но дальше к реке летом стояли таборные цыгане - народ, которого Лёшка опасался каким-то вековым страхом, и которого сторонились все сельчане.

• 
• 
•