Лениво рассуждая о лицемерии и двуличности...
Прекрасно понимаю, где это тоже - продукт одиночества. Ведь лицемерие и двуличие - это всегда попытка заполучить хоть каплю чьей-то любви. Или хотя бы внимания.
Понимание этого механизма многое объясняет, но ни чуть не снимает с лицемера ответственности. К чему для меня эти уроки? Наверное, чтобы я научилась разделять сочувствие и прощение. Чтоб сумела наконец-то исключать из своего круга, а не лечить собой, жалея и понимая. Пора. Давно пора. Умение обретать свободу от сочувствия? Или хотя бы оставлять его без развития в действия, без принятия не своей ответственности? Понять, простить/не простить (опционально), но не участвовать, не исправлять, не помогать, не лечить, не окутывать своей любовью!
Дурацкая привычка лечить слегка поранившуюся руку, которая целила ножом в твое же сердце.
Отставить!
Но чем заполнить пустоту, образующуюся на месте исключаемых из обихода реакций??? Что дОлжно чувствовать на этом месте, вместо прежнего?
О, Господи... Всю жизнь - учись. Вот и в гроб уже скоро, а все шагаешь робко по дням жизни, как дитя, пробуя зыбкость почвы неуверенной ногой. Туда ли ступаю? Так ли иду? Не в бездну ли шаг?
Вспоминаю, как шла к тому, что примеряю сейчас, как рассуждала тогда:
Грустно наблюдать, как и без того одинокий человек усугубляет свое состояние уже автоматической ложью и фальшью. Привычка к неискренности давно закрепила эти смрадные стереотипы поведения, создав тем самым заколдованные неразрывный круг. Изворотливость, едва удерживающая на себе некогда красивую маску гордости, давно превратилась в гримасу щекотливо-подхалимистой гордыньки. И тем она прозрачнее, отчаяннее и льстивее, чем страшнее человечий страх потерять хоть какую-то, пусть и мнимую иллюзию симпатии некоего круга или персоны.
Видя как никто другой свой внутренний крах и кисельность устоев, человек, выросший в гуманистической прослойке, и не без добрых книг, осознает всю презренность и грязноватость собственного падения, воротит сам от себя нос, брезгливо морщится, и из последних сил корчит независимость из ни на что не сгодившегося подручного материала: легкой хамоватости, натужно-пугливой отстраненности, фальшиво-показной принадлежности к иному лагерю. Со стороны кажется, что он сам-то себя с трудом терпит, и убеждает в том, что он таков, каким хочет казаться.
Продолжу в комментариях...