Mariok, 55 - 2 сентября 2008 16:37

У Петровича умерла жена. Она давно болела. Но сегодня не проснулась утром. Хорошо еще за неделю до выхода в море. Лицо старого морского волка , без того изъеденное солеными ветрами, еще более огрубело. Веки набухли, будто горе легло на них и придавило живые, в цвет утренней лазури, глаза.
На кладбище народу было немного - сын прилетел из Питера один, жена его должна родить скоро; соседки по подъезду; да друзья с судна., вместе 18 лет , не один пуд соли съели, как говорится. Постояли, землицы кинули, да и побрели неровной колонной, вздыхая.
Уже после поминок, когда посуда была вымыта, сын ушел в свою, ставшую маленькой, комнату, Петрович сел в кресло и, задумавшись, стал смотреть в пустоту. Вдруг что-то живое, черное, испугав, вспрыгнуло на колени. Маруська! В суете похорон, он совсем и забыл о кошке, любимице жены, а она, паршивка, и носа не казала. Та, как будто извиняясь, заглянула в глаза мужчине. И в душе его шевельнулась какая-то безумная мысль – а глаза-то кошачьи, будто глаза его женушки –покойницы, пронзительно зеленые, в коротких, но черных ресницах. И смотрела она также – внимательно, с хитринкой и чуть загадочно. Он встал, скинув Маруську на пол. Все, с ума схожу, старый дурень, - подумал о себе.
Но вопрос оставить ли кошку или взять с собой в море, уже не стоял. С утра собрав нехитрые вещички, он подхватил Маруську и осторожно засунул за бушлат на груди. В дороге поразмыслив, что капитану вряд ли понравится женщина, пусть и кошачья, на корабле, переименовал ее в Марсика. А что, чем не имя для кота, а там поди-разбери….
Море встретило серыми, довольно ощутимыми волнами. Уже четыре склянки прошел рыбацкий трейлер, а Марсик все осматривался и принюхивался. Здесь пахло, как от хозяина – йодом, рыбой, машинным маслом и табаком. Только запах был более насыщенным, терпким, аж ноздри ходили, как у гнедого жеребца. Осторожно ступая, прижимаясь к стенкам, кошка обследовала помещения . В каютах, где двери были открыты, она не решилась вспрыгнуть на койку. В машинный зал только нос засунула, там что-то громко стучало, и перекрикивались мужики. В камбузе пахло вкусно, да и кок как-то по-доброму, пробурчал что-то вроде, “еще один нахлебничек”, а потом бросил под лапы сырую рыбешку. Но еще в той, другой, наземной жизни, Марсик-Маруська не очень-то жаловал рыбу, тем более сырую. А вот икорки свежей, что клала ему в миску хозяйка(не бейте больно!), покушать было неплохо, она смешно перекатывалась в ротике и щекотала, лопаясь. Высоко поднимая лапы, мокро и неуютно, пробежала кошка и по палубе. Еще ей понравилось какое-то помещение, где было пыльно, тихо, захламлено. Там стояла скамейка, с которой можно было смотреть в круглое окно, иллюминатор, за ним, плескаясь и набегая, катились волны. И зрелище это завораживало, притягивало....

• 
• 
•