Саня, 52 - 10 марта 2010 09:59

[SIZE=+1]Старая Пелотка: Немножко о любви[SIZE=-1]

Лет, эдак, пиццот назад, когда я была молода, красива, и жадно верила в любоффь, совершенно непонятным образом занесло меня летом в какую-то кладбищенскую подворотню. Ну, может, и не совсем в кладбищенскую, и не совсем в подворотню, однако именно там состоялось судьбоносное знакомство.
Моё и какого-то пассажыра с Орехово-Зуево.
Я шла по тёмной улице с бутылкой пива, и прикидывала: где б тут можно беспалева поссать, а пассажир с Орехово-Зуево уже прикинул всё до меня, и ссал.
Нежно так. Романтично. Под сиреневый куст. Гурман, бля.
Я тыркнулась в сирень, деловито расстёгивая штаны, а подмосковный йуноша вежливо оттуда ряфкнул:
- Иди нахуй, афца ебучая! Нашла где срать, сука.
От неожиданности я уронила пивную бутылку себе на ногу, и трусливо ссыкнула в штаны.
Так мы с Серёжей и познакомились. И прониклись друг к другу симпатией ниибической. Хотя я, например, считала, что это любофь. Она самая. Возвышенная и ахуенная.
Он приезжал ко мне на велосипеде, и тренькал в звонок, а я выскакивала из дверей, на ходу обливая себя духами «Майский ландыш», и садилась на велосипедную раму.
Меня везли сексировать.
Сексирование обычно происходило у Серёжы дома, под вечные вопли некастрированного кота Кузи, и под модную тогда в Орехово-Зуево песню «Ну гдежэ ты студент, игрушку новую нашол?» Получалось очень ритмично. На втором куплете Серёжа обычно кончал, а третий мы с ним допевали хором: «Гуляй, студент, гуляй, а девочку маю не трож!»
(Щас как вспоминаю – слёзы градом. Ебать, я старая уже…)
Как и положено дваццатидвухлетнему йунцу, месяц назад вернувшемуся из армии, Серёжа был редкостно сексуально озабочен. То, что я до знакомства с ним считала аццкой еблей – Серёжа считал пионерским петтингом. Я медленно, но верно теряла по пиццот граммов живого веса в сутки. Дойдя до отметки в сорок пять кэгэ, при моём ахуенно гренадерском росте в метр шестьдесят восемь, я поняла, что ещё немного – и я сдохну.
Просто вот однажды не выдержу – и мерско сдохну. А Серёжа-пидр этого наверняка ещё два часа не заметит. Поэтому хоронить меня будут в мешке для мусора, ночью, на задворках скотофермы.
Поначалу я, конечно, напропалую песдела, что у меня болит голова, жопа, ухо, зуп, живот и спинной моск – но отмазки Серёжей как-то не воспринимались. А я ж верила, что это любофь, а я ж за Серёжей как за декабристом, бля, а я ж умно рассудила, што «вы не даёте – мы других ебём» - и стоически дожидалась второго куплета про студента, а потом худела.
Без лоха и жызнь плоха. Народная мудрость.
Вечерело. Где-то вдалеке кто-то пел красивую старинную песню: «Эй, бабища, блевани!», у кого-то лаяла собака, получившая под сраку дружеский поджопник от любящего хозяина, а я распечатывала третий флакон духов «Майский ландыш», и, задрав футболку, с болью в душе рассматривала свои рёбрышки. Заменившие мне сиськи.
«Ты скоро сдохнешь» - тихо констатировал мой внутренний голос.
«Сдохну, хуле…» - пришлось согласицца с ним мне. А что делать? Результат-то налицо, как говорицца.
Дзынь-дзынь!
На улице затренькал настоебенивший мне за это лето велосипедный звонок, и я со вздохом налила себе за шкирку «Майского ландыша», погладила свои рёбра, и вышла навстречу своему тренажору «Америка Стар»
- Гыгыгыыыыыыыыыыы – отчего-то зажрал мой лаверс, завидя мои пичальные глаза, а я тихо спросила:
- И хуле ты ржош, быдло?
Тренажор ещё раз похуячил в свой звонок, и ответил:
- А чо ты такая страшная? И ноги у тя восьмёркой?
Сказать что я оскорбилась – это ничо не сказать.
В одну секунду у меня надулась груть, как у снегиря (до сих пор не понимаю, откуда она вдрук там взялась и надулась), и я завопила, перекрывая лай отпизженного Бобика:
- Ты не ахуел ли, Сирожа?! Мои ноги ещё два месяца назат вызывали приступы неконтролируемых поллюцый у футфетишыстоф, а своей жопой я гордилась с тринаццати лет!!! И теперь у меня нет жопы! И нихуя нет! Одни рёбра и два соска! А почему? А потому что ты, хуйло озабоченное, заебал меня шопесдец! И я проебала уже сто рублей на три пузыря «Майского ландыша»! И если это любофь – то в рот я ебала и тебя, и твои чуфства, и твой ебучий веласипет, от которого у меня на жопе гематомы и волосы расти начали! Иди нахуй!
Груть моя сдулась, в боку закололо, и в носу защипало от горя и обиды.
Серёжа ещё раз подрочил свой звонок, и примирительно ответил:
- Я дам тебе двести рублей, если ты перестанеш обливацца своим майским дустом, а ещё на триста свожу тебя в кафешку возле булочной. Пирожных пожрёш хоть раз в жизни от пуза. Я ж рыцарь, хуле там. И ваще я тибя ебать сегодня и не собирался. Мы сёдня в гости едем. К маим друзьям. В очень приличное место.
Я вытерла сопли, и икнула:
- Без ебли? Чесна-чесна?
[/SIZE][/SIZE]

• 
• 
•