ХВБ+ПВ, 57 - 13 июня 2010 18:35

[B]Скользящая[/B]

Как-то так получилось, что у меня не получается почувствовать себя внутри жизни. Напротив, я всё время ощущаю свою отстраненность от неё, будто я скольжу по поверхности огромного шара, вижу бурление внутри него, множество занятных персонажей, разнообразную деятельность и безделье, а погрузиться во всё это не могу. Может быть, именно поэтому короткие срезы чужой жизни, которые мне выпало наблюдать, так волнуют меня.

Сегодня вот вспоминается тихий далматинский городок на берегу моря, куда я приехала отдыхать прошлым летом. Номер был уютный, но без балкона (я очень огорчилась, а в последствии выяснилось, что никаких неудобств мне это и не доставило) и окна выходили не на залив, а в город, на множество аккуратных белых домиков и красных крыш, за которыми совсем близко вставала светло-серая гора. Распаковав вещи и приняв душ, я обнаружила, что до ужина остаётся ещё часа два, которые надобно чем-то занять. Отключила кондиционер, открыла окно и стала вслушиваться в обычный шум приморского городка: плес волн, крики детей, тарахтенье мотоциклов, звонкое шлёпанье вьетнамок по мостовой, голоса торговцев, лай собак, щебет птиц... И вдруг до меня донеслось живое слаженное пение. Я присмотрелась и неподалёку, в средневековой части города между близкими стенами увидела нечто вроде верхнего яруса трибуны. Была суббота, и я подумала, что там идёт концерт. "Хорошо же, - решила я, - пойду прогуляюсь и послушаю, раз всё равно делать нечего».

Вы, быть может, удивитесь, почему я сразу не побежала к морю поплескаться в прогревшейся за день воде? Всё очень просто: я не плаваю. И не купаюсь. У меня, видите ли, аллергия на морскую воду. Вот такой вот несчастный я человек. Опять не могу погрузиться, как было сказано выше.

Я довольно быстро сориентировалась, в чём помогла взятая на ресепшене карта и углубилась в средневековую путаницу улиц, стараясь идти на слух. Но это было совершенно невозможно: при каждом повороте звук то пропадал, то возникал снова, и всякий раз, казалось, в другом направлении. Такова уж особенность старой архитектуры. Тогда я доверилась своему чутью и вышла-таки к трибунам. Только они были пусты. Сиденья были подняты, прожектора опущены, сцена разобрана, и только несколько мальчишек лазали по металлическим конструкциям. Пение едва доносилось сюда. Тут уж я решила идти совсем наудачу и, выйдя на широкую улицу, направилась назад, к гостинице. Путь мой пролегал через небольшую площадь, на которой мне показалось, что я точно слышу, откуда доносятся голоса. Пройдя пару кварталов я наткнулась на большое здание, которое по своей архитектуре, местоположению и общему духу могло быть только школой. Вот в её-то дворе я и обнаружила искомое. С десяток мужчин, одетых в ослепительно белые рубашки, чёрные брюки и подпоясанных алыми кушаками, стояли в ряд и пели; руководила ими худенькая смуглая девушка, которая тоже была одета довольно строго в блузку с длинными рукавами и миди-юбку. Вообще всё выглядело так, будто и не репетиция это была вовсе, а самое настоящее выступление. Песни следовали одна за другой без длительных перерывов и обсуждений, лица мужчин были торжественны, а мягкая акустика места создавала ощущение хорошего консерваторского зала.

Песни были непритязательные, плавные, без особых украшательств и изысков. В общем-то их можно было бы назвать скучными, если бы не прелесть новизны, подкупающая природная чистота голосов и мягкий золотой вечерний свет, придававший всему оттенок вечности.

Позднее я узнала, что в городке проводится фестиваль народной далматинской песни. А песня по-хорватски plava, если не ошибаюсь. Но на официальные концерты я так и не попала, хотя слышала их отголоски во время моих долгих вечерних прогулок по округе.

• 
• 
•