ХВБ+ПВ, 57 - 29 июля 2010 12:26

Август 1989г.

Домовушка собирается в гости: укладывает в узелок половину сочника, несколько ягод из свежего малинового варенья и щепотку заварки. Домовушка редко теперь выбирается из дому, мало здесь осталось ее прежних товарок, а с пришлыми разговаривать больно не о чем. Поделятся они с тобой сплетнями, ты с ними сплетнями поделишься, а душевной беседы, разговору хорошего не выходит. Про старины они, конечно, тоже поболтать горазды, да ихние старины Домовушке ни к чему. Вот разве что эта, совсем чужая, которая черный плат до бровей носит, расскажет про диковинное житье-бытье там, где избы не из дерева строят, а, как печи, кладут или, как крынки, из глины мажут. Там, говорит, до неба подать рукой, там земля вся крыльями поднялась, будто взлететь готова, а бывает, и взлететь иногда пытается - расправляет перья. Врет, поди. Но складно врет, печально, с тоской и вздохом - скучает.

Домовушка пойдет к старой своей приятельнице, в избу Анны Ивановны. Анна-от из одной деревни с Анфимовной, пятью годами старше, когда уплотнение было, из заречной деревни Авдотьино в село перебралась. Тоже старые обычаи помнит. У нее у одной настоящий станок остался. Вот Анфимовна и собралась - настала пора новые половики ткать.

Две недели Анфимовна готовилась. Перво-наперво вынула из сундука старые платья, халаты, занавески и стала пластовать на полоски шириной в сантиметр. Галька эти полоски связывала и в клубки мотала. Потом принялась Анфимовна полоски сучить, узелки разглаживать, лишнее отщипывать, и получилось что-то вроде толстой пестрой пряжи. Теперь сложила клубки в большой таз, сама кофту коричневую надела - старую, платок желтенький - повседневный, в уши вдела сережки медные с фиолетовыми камушками, в сумку положила сочники, что с вечера напекла. Пока Анфимовна с печеньем возилась, осторожно укладывала (сочники хорошие, тестяная корочка тоненькая, чуть нажми - и лопнет, вылезет творожная начинка), Домовушка среди клубков серым катышком затаилась.

Вышли, идут. Кругом шумно-о! Мотоциклы эти визжучие, тракторы гремучие, люди тоже стали какие-то громкие в последнее время. Анна Ивановна на малом селе живет, полчаса добираться надо. По дороге еще раза три останавливались, со встречными баушками заговаривали, и кажный раз одно и то же:

- Екатерина, здравствуй! Куда идешь-от?
- А к Анне иду, половики нужны.
- Да твои-ить и вовсе не старые.
- Ну уж лет пять прошло, как деланы.
- А я в магазин, да в больницу загляну, что-то руки прихватывает. Совсем полоскать не могу - распухают и огнем горят. Ну, поздорову тебе!
- До свидания.

Но все-таки дошли. Дом у Анны Ивановны врос в землю до самых окон. Старой постройки, с огромным сараем, в котором теперь только полки с вареньем да грибами солеными, и станок стоит.

- Здорова-а, Анна! Стан-от наладила?
- Здорова-а Катерина. Идем-от, сама наладишь. С вечера смотрела - вроде работаи-ит, - речь старая, неторопливая, певучая, Домовушка так заслушалась, что едва успела вовремя выскочить из клубков и в угол, туда, где уж ждет подружка с чайком, сахарком, разговором приятным.

Дальше будет все давно привычное, но от того еще больше милое: старухи наладят станок, приговаривая, что совсем плох стал и рассохся совсем, Анфимовна натрет маслом челнок, натянет основу из белых суровых ниток, навощит их для крепости, приладит клубки, и начнется тягучий мерный перестук, и постепенно основа заполнится разноцветьем. Это в клубках нитки кажутся беспорядочно пестрыми, а в дорожке возникнут ровные полоски одинаковой ширины, перемежающиеся по цветам: голубая, потом белая, потом розовая, потом желтая, там снова голубая, фиолетовая, белая... Когда Анфимовна тряпье пластовала, мимодумно отмеривала длины, прикидывала сочетания, готовилась.

Потом полотно снимут со стана, свернут в штуку, уложат в таз, Домовушка туда же нырнет и поедет домой. Дома дорожки разрежут, края обошьют заранее заготовленным кантиком из цветастого крепдешина, ткани плотной и крепкой, но на тканье не гожей, и уложат в сундук.

А зимой, когда плотно ляжет снег и станут морозы, дорожки раскатают у дровенника, Анфимовна возьмет веник, заметет их снегом, сама займется другим делом, поглядывая острым глазом - не безобразят ли мальчишки, не польстится ли кто на ее новье. Потом тем же веником сметет снег, перевернет дорожки и повторит все сначала. Галька тем временем вышоркает полы в доме, и когда выявившие истинную яркость, пахнущие свежестью и чистотой половики настелят, станет ясно, что скоро праздник.

- Ну вот, и мы-от к Новому Году справились, - довольно скажет Анфимовна, и они с Галькой сядут ужинать.

• 
• 
•