ХВБ+ПВ, 57 - 3 августа 2010 10:00

Коса

На самом дне сундука, прикрытые тщательно чистой тряпочкой, лежат у Анфимовны высокими слежавшимися стопками бумаги: письма Петра, мужа, за много лет, письма сестёр и братьев, письма детей, когда ещё молодыми разлетелись они кто куда; вырезки из газет, которые когда-то казались важными, а теперь уж и не помнит Анфимовна, почему и кто сложил их аккуратно; красивые открытки и картинки да ещё Лидкина чудесная коса, которую та по глупости обрезала в десятом классе.

Волосы у Лидки были – лучше не придумаешь: золотистые, длинные, не мягкие и не жёсткие – в самый раз, чтоб коса была ровная и пышная. А тут пришла домой с подружками, мать и не признала её сперва, думала, Вовка за столом сидит: как от весу волосы-то освободились, так и вспрянули вверх крутыми кудрями, и сразу стали светлее, цветом почти как у шебутного непокладистого сына.

Анфимовна Лидку той косой и выхлестала, а та уворачивалась, смеялась и говорила:

- Мама, ну, мама, ну чего ты. Мне уже тошно её заплетать да расчёсывать каждый день было. А уж мыть! Он ж в тазу не помещалась, я же частями её мыла. Да и не носят сейчас так. Вот и Галька Сажина постриглась, и Светка Сметанина, да почти все остриглись!

Ну что поделаешь, обратно не пришьёшь – простила Анфимовна дочь. А сама села вечером заплетать в тощие косицы свои поредевшие волосы и вспомнила, как бывало, в юности: густые, шёлковые, мягкие-мягкие – и заплакала. И снился ей в ту ночь Петруша, ещё молодой, здоровой, рубящий дрова в распахнутом полушубке, и первенец её, ковыряющийся рядом с чурочками, и маленькая Зина на руках, и как она сама в тот год обрезала свои долгие косы, потому что не было уже на них времени и стала заправлять волосы назад гребёнками.

• 
• 
•