Когда туман рассеялся, на сцене обнаружился мужчина, с ног до головы одетый в черное. Он запел на непонятном языке, но голос был так страстен и выразителен, что все было понятно.
- Ой, Маурисия! Ай, Маурисия! - пел он. - Разве я не надевал звенящие браслеты на твои изящные запястья? Разве я не укр...